Приключения Электроника - Страница 105

105

Наш астрофизик уже спокойно спал, а Электроник и Рэсси непрерывно обменивались сообщениями. Потоки цифр летели с далекого Юпитера на Землю, и там, в одном из больших городов, под крышей десятиэтажного дома, их принимал и мгновенно оценивал электронный мальчик. Если перевести эти цифры в обычные слова, то они означали, что Сверхновая пока не вспыхнула. А в конце каждого сообщения стояла условная фраза:

...

«КИТ ЮПИТЕРА МОЛЧИТ».

Из всех гениев восьмого «Б» не вступал в конфликт со взрослыми один Профессор. И никто не знал, что он пережил в этот вечер.

Исписанная формулами школьная тетрадь лежала перед автором. Профессор прощался со своим открытием…

Несколько дней Вовка Корольков жил в семнадцатом веке, жил так, как жил когда-то Пьер Ферма.

Он приходил из школы, снимал форму, надевал бабушкин халат, брал в руки древнегреческий фолиант. Теперь он юрист из Тулузы, советник парламента этого города, гасконец. Тот настоящий Пьер Ферма, как известно, занимался математикой после работы, в часы досуга. Шла Тридцатилетняя война между Францией и Англией. Арман Жан дю Плесси, первый министр Людовика XIII, известный под именем кардинала Ришелье, искусно плел дворцовые интриги, мушкетеры сражались на дуэлях с гвардейцами, а в провинциальном городке любитель математики Ферма делал на полях книг беглые заметки.

Потом его назовут одним из создателей аналитической геометрии и теории чисел, теории вероятностей и геометрической оптики, — это случится после его смерти.

Пьер Ферма не напечатал своих заметок, так как не любил этого делать. Но его работы удивили последующие поколения математиков.

Все дошедшие до наших дней теоремы Ферма были доказаны. За исключением одной, которую ученые называют Великой.

Корольков с четвертого класса знал ее условие наизусть. Она ведь очень проста, обманчиво проста — так и тянет любого математика к перу…

В тот обычный вечер своей жизни Пьер Ферма читал сочинение грека Диофанта Александрийского. Он рассматривал «пифагорову тройку» тройку целых чисел а, b, с, простейшее уравнение которых гласило: «а + b = с». И вот здесь-то, на полях книги Диофанта Александрийского, Ферма быстрой рукой сделал замечание: «При п > 2 уравнение а + b = с неразрешимо в целых числах».

Так и написал: «Неразрешимо».

При этом Ферма добавил, что найденное им остроумное доказательство слишком длинно, чтобы уместиться на полях книги.

Все было понятно: у Ферма не оставалось места для расчетов. Не раз он писал заметки в книгах, не затрудняя себя доказательствами. И никто из математиков не сомневался, что Ферма знал доказательства — ведь все его другие наброски со временем были проверены учеными. Кроме «простейшей», Великой.

Три века бились лучшие умы над загадкой. Великий Леонард Эйлер доказал Великую теорему Ферма для частных случаев n, для 3, 4, 5, 7. Немецкий математик Куммер сделал самый крупный вклад в решение проблемы Ферма, попутно развив новую в девятнадцатом веке, очень важную теорию алгебраических чисел. Другие видные математики доказали гипотезу Ферма для более чем шестисот разных случаев.

Что было делать среди этих величин маленькому, тщедушному, но очень гордому Профессору?

Профессор знал твердо свою задачу: он брался доказать теорему целиком!..

Однажды Пьер Ферма получил письмо: «Является ли простым число 100895598169?» Ферма незамедлительно ответил адресату, что данное двенадцатизначное число является произведением двух простых чисел: 898423 и 112303.

Итак, Ферма умел считать почти мгновенно — по своему собственному методу.

Профессор по примеру Ферма начал атаковывать Великую теорему с простых примеров.

Он множил в уме шестизначные числа на семизначные, делил девятизначные на пятизначные, извлекал кубический корень из восьмизначного, разбивал шестизначное число на пять правильных кубов и пять квадратов, которые в сумме должны составить данное число с точностью до одной миллионной.

От этих трудов перед его глазами возникали синие, желтые, зеленые круги, пробегали, как в счетчике, ряды разнообразных таинственных знаков, плыли туманные полосы, но в конце концов он научился быстро находить правильный ответ.

Даже Электроник, который принес Королькову пачку редких сочинений, скопированных по телефону, удивился его способностям в быстром счете. Профессор от души поблагодарил Электроника. Молодчина! Без такого помощника ни один современный школьник не сможет сравниться с выдающимися мыслителями прошлых веков.

Как и Пьер Ферма, Корольков полюбил работы древнегреческих математиков. В век Эвклида жил, например, знаменитый Аполлоний Пергский. О его жизни почти ничего не известно. Одни называли его Великим Геометром, который оставил нам труд о геометрическом методе точек, другие говорили, что Аполлоний был известен под именем Эпсилон и прославился наблюдениями по астрономии, которые использовал впоследствии Птолемей. Работы Аполлония Корольков читал с карандашом в руке, подчеркивая термины древнего математика, которые известны теперь любому школьнику: «парабола», «метод», «гипотеза», «эпсилон»…

В эти часы Профессор не был больше Вовкой Корольковым. Он был целиком в семнадцатом веке. Даже бормотал под нос по-французски. Внешне спокойный, но быстро реагирующий на любую неожиданность, Профессор лихорадочно заполнял тетрадь расчетами. Заходя в тупик, начинал решать сначала, но шел уже кратчайшим путем. И однажды он, применив самостоятельно найденный алгоритм, открыл в себе великую способность узнавать простые множители, какими бы многозначными ни были натуральные числа.

105